РКПБ «Новинки» - Дом Скорби По Никому

Спи, мой друг, и ты увидишь,
Что сон заменяет мне реальность,
Они заперли меня в этой клетке,
Как они не поймут, что мой рассудок
Потому и разгневан!

Они рождены страхом и отсутствием
Доступа открытого воздуха,
Они шепчутся у меня в мозгах
И убеждают меня в собственном помешательстве.

(Metallica “Welcome Home(Sanitarium)”, рус. - Добро пожаловать домой (Психушка))

***

Обшарпанные стены, окна с решетками, двери без ручек – все это в первое время наводит настоящую панику. Совсем другие правила жизни, отсутствие тех прав и свобод, на которые мы привыкли опираться в обыденной жизни – это рождает в уме потерянность и страх. Я часто слышал, как это место называли государством в государстве – и это вполне оправдано. Забудь про свои взгляды, привычки, увлечения, удобства, свободу – это другой мир, и тут все друг на друга смотрят с подозрением. И ты ничего, ничего (!), НИЧЕГО (!!!) не сможешь сделать, если какой-нибудь врач-недоумок посчитает тебя отклонением от нормы.

Лишь бы не дорога в один конец...

С утра и до вечера, шаркая тапками, ходят по коридору люди с пустыми глазами, они еле волокут свои жалкие ослабленные тела в клетчатых пижамах. Взгляд рассредоточен, нет на лице ни напряжения, ни эмоций, а голова на сутулых плечах чаще всего опущена вниз. Некоторые пациенты еще иногда гуляют по коридору, другие уже не имеют ни желания, ни сил, чтобы делать хоть что-то, и только по зову первичной потребности нехотя поднимаются с койки и идут в столовую, когда их зовут санитары. Кажется, что ничего, кроме потребности есть и пить, у человека уже не остается – это не просто жутко, это просто за гранью всех определений! Словно зомби из самых страшных фильмов, эти люди живут как будто в другом мире и общаются на каком-то своём языке. 
Из столовых приборов – только ложки. Маленькие столы, за которыми с трудом помещаются четыре человека. Обычная для Беларуси больничная кухня – довольно питательно, дешево и иногда даже вкусно.

У некоторых из нас была привилегия ходить в другой корпус на кухню за едой, которую мы носили в ведрах и кастрюлях. Иногда, когда еда еще не была готова, нам приходилось ждать, пока подадут эти самые кастрюли и ведра, и мы были свидетелями того, как небрежно все готовится. Кухня была грязной и холодной. Грязные люди на грязной кухне небрежно мешали в огромных чанах картошку, свеклу, каши, что-то падало на пол и потом снова шло в оборот. Но голод не тетка, даже после увиденной грязи и бардака на кухне, приходилось это есть, и иногда даже с большим аппетитом.

"Пленные" несут еду из кухни в свой корпус...
 

Там я отметил для себя одну интересную вещь, за которой с интересом наблюдал всё время, проведенное в больнице. Под воздействием различных препаратов и транквилизаторов в поведении пациентов начинала доминировать какая-то одна негативная черта, на которой, видимо, базируется та часть личности, которую человек старательно скрывает в обыденной жизни. Один мужчина «превратился» в последнего нытика, который постоянно ходил заплаканный и удрученный. Мне было интересно представлять, как он «во внешней жизни» скрывает от всех эту колоссальную жалость к себе, как он вел себя, когда его подтачивало это чувство и вырывалось наружу. Другой мужчина маниакальным хладнокровием и даже чертами лица напоминал терминатора». Стеклянные глаза и холодная жестокость его физиономии иногда наводили на меня ужас. Но он даже не смотрел в мою сторону. На деле вся его «жестокость» заключалась в том, что он отбирал еду у тех, кто под воздействием «лекарств» вёл себя жалко и неуверенно. Я снова обратил внимание на то, что чуть ли не единственной потребностью, которая оставалась у людей, была потребность питаться, плюс к этому – какая-то основная негативная черта личности, акцентуация. Кто-то пеной исходил от своих религиозных представлений, кто-то – от мыслей о семье. Я задумался, а как бы я себя вел, если бы был под транквилизатором? Что бы доминировало у меня? Наверное, это мог бы быть пошлый нарциссизм или шумное эпотажное поведение, рассчитанное на публику. А, может, первое место заняли бы какие-то искаженные философские представления. Так или иначе, «обколотые» были уже совсем не похожи на интересных разносторонних людей, а скорее на зомби с какой-то одной программой и потребностью минимально поддерживать свою жизнедеятельность. Мне бы не хотелось быть таким, тем более мне бы не хотелось навсегда потерять связь с реальностью, которая мне знакома, и превратиться в бесформенное человекоподобное существо.

С давних пор психиатрические лечебницы принято размещать недалеко от храмов и монастырей

Курить было запрещено, но по умолчанию местом для курения был туалет, и там можно было узнать какие-то новости, пообщаться с людьми – только там можно было поговорить в относительном уединении, ведь некоторых выпускали из палаты только в туалет. Другим было разрешено гулять по коридору. Третьим, кто находился на обследовании, можно было в установленное время выходить за пределы больницы во «внешний мир» - нас было не много, и мы выполняли поручения для остальных: покупали им еду и сигареты. А я еще «выбил» для себя возможность мыться и бриться через день, а не раз в неделю, и меня это очень сильно радовало.

В туалете даже атмосфера была как в комнате для отдыха и общения. Иногда там собиралась большая толпа пациентов, которые весело вели беседы, пока их не разгоняли санитары. Именно за такими разговорами втуалете я узнал, что те, кто провел там много времени, уже не хотят выписываться. Один мужчина буквально рыдал и бился головой о стену, он так привык быть тут, так расслабился и отвык от внешнего мира! И в самом деле, не надо ни о чем думать, нет никаких проблем, забот, дел, нет постоянной суеты: только спи, принимай лекарства, ешь, ходи в туалет – и всё! И таких «страдальцев» было много, как ни странно.

На вид - обычная больничная палата.
 

Было и несколько VIP-клиентов, которые пришли добровольно подлечиться на платной основе, в отдельной «камере» с розетками. Они спокойно использовали телефоны и ноутбуки, чтобы не скучать, и, по моему мнению, они не были в таком отрыве от реальности, чтобы сполна "отдохнуть" и понять все "прелести" этого места.

В последнюю ночь привезли особо опасного типа, очень буйного и агрессивного, и привязали его к кровати в палате для «серьезных клиентов» - она была без двери и полностью просматривалась санитарами круглые сутки. В этой палате была наибольшая плотность сумасшествия на один квадратный метр – восемь коек для самых выдающихся клиентов. Только остальные лежали уже долго и были настолько «прошприцованы», что едва могли ходить, а у этого в глазах была еще свежая ярость, подобной которой я никогда не видел. Я сидел на кушетке рядом с санитаром, рассматривал новоявленного психа, и меня утешало только то, что я видел, как надежно он обездвижен ремнями. Но суеверный страх брал надо мной верх, когда я встречался ним глазами. Казалось, никакие ремни не способны его удержать.

Несколько патрулей милиции находились на территории каждый день
 

На выписке собралась небольшая комиссия: заведующий отделением, его жена и главный врач «Новинок». Смотрели на меня с подозрением, особенно главврач, который видел меня впервые.- Почему длинные волосы? – спросил он у меня.

- Музыкой занимаюсь. – Спокойно ответил я.

- А что с бровью? Рассечение? Побил тебя кто-то?

- Нет, - отвечал я, - Я просто иногда подбриваю бровь на манер рассечения – мне так нравится…

- А почему ногти на руках такие длинные?

- Так это же только на правой руке. Видите? Это чтобы удобнее было пальцами на гитаре играть. Я же занимаюсь музыкой.

В общем, не нашли до чего докопаться. Вел я себя спокойно и адекватно. В итоге, я получил от клиники всё, что хотел получить без особого ущерба для себя: диагноза мне не поставили, имею право водить машину, учиться и работать без всяких проблем. Более того, даже получил положительную характеристику от психолога, которая выделила у меня хорошие познавательные и творческие способности…

Дорога домой. Божественно приятно видеть рядом с собой "нормального" человека, который не сомневается в твоей "нормальности"...
 

Я оставил клинику 31 декабря 2008 года, пробыв там всего неделю. То есть прошло всего 3 года с тех пор. Довольный, я спешил домой к своей семье, чтобы встретить Новый Год с ними. Но где-то в глубине души мне было жалко уезжать, жалко оставлять тех, с кем я общался там. И сейчас, через три года, я часто вспоминаю это место, его незабываемую мрачную атмосферу мощного сдвига и иногда даже скучаю по нему, мечтая как-нибудь туда еще вернуться…