Врач-ликвидатор из Слуцкой ЦРБ об аварии на Чернобыльской АЭС

Вячеслав Аскабович попал в Наровлянский район спустя всего год после аварии и пробыл на загрязненной территории полтора месяца. Он до сих пор не может забыть растерянные взгляды людей. В память врезались безрадостные лица и ощущение безысходности – как жить дальше?

В ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС приняли участие более 600 тыс. человек из разных республик бывшего Советского Союза. Спустя 30 лет после катастрофы корреспондент «БелЧасу» встретилась с одним из ликвидаторов – врачом-инфекционистом Слуцкой центральной районной больницы Вячеславом Аскабовичем, председателем первичной профсоюзной организации.

В Наровлянский район Гомельской области Вячеслав Михайлович попал в составе группы врачей Слуцкой ЦРБ спустя год после трагедии и пробыл на загрязненных территориях 1,5 месяца. Те дни помнит до мельчайших подробностей.

– Почему решили поехать?

– Как врачу мне было интересно изучить ситуацию в зоне загрязнения радионуклидами, чтобы оценить обстановку в целом и понять, как техногенная катастрофа отразится в дальнейшем на состоянии здоровья людей. Ведь сегодня чернобыльские переселенцы рассредоточены практически по всей Беларуси. Всего от Слуцкой больницы в ликвидации аварии на ЧАЭС участвовали 53 человека – в основном 30-летняя молодежь. Работали вахтовым методом. В моей группе были врачи из Клецка, Старых Дорог, Копыля и других городов Минской области. Трудились на базе Наровлянской ЦРБ и санэпидемстанции, жили в гостинице. Ездили по всем населенным пунктам района, где уровень радиации в 2–3 раза превышал допустимый.

– В нашу задачу входило обследование и оценка местности на загрязнение тяжелыми металлами и возможности дальнейшего пребывания населения в данном регионе. Кроме того, обследовали состояние водопровода, жилищ, контролировали продовольственную безопасность, возможность использования природных ресурсов, их негативного влияния на организм человека.

– Радиации не боялись?

– Конечно, определенные опасения были, поэтому соблюдали меры предосторожности: работали ограниченное время и только в специальных костюмах, перчатках и обуви. Продукты поначалу нам привозили из чистых регионов страны. Фрукты и овощи, к слову, употреблять было запрещено. Постепенно перешли только на консервы. Но вот дороги в то время не были асфальтированы, и радиоактивные вещества с большой скоростью разносились вместе с пылью... Мы понимали, что действия радионуклидов обязательно проявятся в той или иной степени, пусть и не сразу. А местное население не представляло масштаб катастрофы. Уезжать из своих домов люди не хотели – боялись за свое имущество…

Я сразу понял, что жить здесь нельзя. Дозиметры зашкаливали на каждом шагу. Они, впрочем, были рассчитаны на вычисление определенных радиоактивных элементов – стронция, цезия, плутония. Как влияли остальные элементы таблицы Менделеева, никто не знал. Те поездки в зону, несомненно, отразились на здоровье 80% ликвидаторов. Из нашей группы 8 человек умерли в достаточно молодом возрасте, некоторые имеют группу инвалидности, связанную с заболеваниями щитовидной железы...

– Ощущения сложные... Многие населенные пункты уже опустели после эвакуации. Из местного населения в основном оставались только руководители организаций и предприятий и те жители, которые не хотели добровольно покидать свои дома. Впечатлила красота наровлянского края! Богатая природа, судоходная Припять, прекрасная рыбалка и охота... Там пляжи были не хуже, чем на юге, а местное население жило довольно зажиточно. И на фоне всего этого удручающая картина: безлюдные деревни, пустые дома с выбитыми стеклами, бродячие животные, трава высотой выше забора, неубранные фруктовые сады. Не могу забыть растерянные взгляды людей. В память врезались безрадостные лица и ощущение безысходности – они не знали, как жить дальше... Вся техника фактически оказалась непригодна для эксплуатации. Пользоваться ею было нельзя, и автомобили, санитарные машины, трактора стояли бесхозными. Тяжело было на это смотреть... Местные жители рассказывали, что первыми «уходили» люди с сердечно-сосудистыми заболеваниями. «Лег спать и не проснулся», – говорили они о своих односельчанах, не скрывая слез. Врачи не успевали ставить диагноз. Больные описывали свои недомогания как «воздействия извне», у многих обострялись хронические заболевания. Все, что мы изначально предполагали, подтверждалось. Поэтому, проводя разъяснительную работу, мы акцентировали внимание людей на том, что можно делать, а что категорически запрещено. Например, нельзя было купаться в реке, ловить рыбу, ходить в лес, топить печь дровами.

– Как сегодня помогает ликвидаторам профсоюзная организация вашего учреждения?

– Коллективным договором больницы предусмотрено выделение ежегодной материальной помощи участникам ликвидации аварии на ЧАЭС. В юбилейные даты мы собираемся вместе, организуем «круглые столы», выступаем в школах и других коллективах. Приостановление на государственном уровне действия льгот ликвидаторам дает основание думать, что труд медиков, их мужество и самоотверженность в те страшные годы следует переосмыслить и оценить по достоинству. Ведь по инициативе врачей созданы медицинские центры с высоким уровнем диагностики, лечения и реабилитации всех нуждающихся, в том числе ликвидаторов чернобыльской катастрофы. Ощущение трагедии осталось и спустя 30 лет.

Вероника СОЛОВЕЙ
Беларускі Час