«Я помню каждого ребёнка, расскажу всю его судьбу до приюта, в приюте, и после него». Как случчанка временно заменяет маму детям, изъятым из семей

    Фото: Ольга Кононович

На окраине Слуцка в здании бывшего детского сада №17 с июля этого года работает социально-педагогический центр — здесь живут дети, изъятые из неблагополучных семей. Минимум полгода близких им заменяют педагоги и воспитатели, а мамой на это время становится Галина Шадура, директор учреждения. О недетских судьбах маленьких случчан, том, как живёт приют и легко ли работать в таком учреждении, поговорили с Галиной Викторовной.

У калитки бывшего детского сада меня встречает сотрудница СПЦ и проводит в здание. В скромном, по-домашнему уютном кабинете директора – никого. Рабочий стол завален документами и бумагами с заметками, на подоконнике плотно в ряд стоят горшки с геранью, включен компьютер. Пару минут тишины, и на коридоре послышались спешные шаги – Галина Викторовна торопится на встречу со мной.

В кабинет входит невысокая женщина средних лет и радушно приветствует. Именно она сегодня временно заменяет маму тем маленьким случчанам, которых государство признало находящимися в социально опасном положении. За 5 лет руководства приютом Галина Шадура приняла более сотни таких детей в возрасте от 3 до 18 лет, часть из которых, к счастью, вернулась в свою семью.

Пока закипает чайник, Галина Викторовна делится событиями из повседневной жизни, рассказывает о переезде приюта и о том, как всё же здорово, что его перенесли в отдельное здание, пусть и на окраину города (частный сектор в районе льнозавода). Говорит, так спокойнее. Ведь, когда СПЦ делил помещение с детским садом на Социалистической, в моральном плане подопечным центра было особенно тяжело: воспитанники сада всегда уходили домой с родителями, тогда как детей из приюта долгих полгода, а кого-то и дольше, ежедневно укладывали спать «чужие тёти».

— Приют – это маленькое отдельное государство, и здесь мы живём одной дружной семьёй. Вместе радуемся, печалимся, делимся сокровенным. Чтобы хоть как-то порадовать наших ребятишек, часто приносим из дома кто что может, угощаем их. А как иначе? Другим детям мамы и папы могут купить вкусности, а этим кто купит? Вот и балуем своих ребят: кто фрукты принесёт, кто сладости, кто вкусной колбасы, — улыбается Галина Викторовна. — И хорошо, что переехали. Теперь у нас свой актовый зал есть, отдельная столовая и даже личный повар. И сейчас, если мои дети захотят блины, прошу, чтобы им приготовили блины. Если захотели пельменей на ужин, я куплю – и будут у них пельмени.

«Мои дети»… Одна только эта фраза заставляет меня с глубоким уважением и трепетом смотреть на Галину Шадура.

«За три дня до отобрания и три дня после я не ем и не сплю»

Галина Викторовна рассказывает, что дети попадают в СПЦ в основном по одной причине – пьющие родители. Но только после того, как комиссия по делам несовершеннолетних признает ребятишек нуждающимися в государственной защите.

— Конечно, изначально такие семьи ставят в СОП, сразу детей никто не отбирает. С родителями долгое время работают школы, сады, детская поликлиника, территориальный центр, если это многодетная семья. Государство старается их вернуть к нормальному уровню жизни, оказать помощь. Пролечить, если это алкоголики, если нарушение пожарной безопасности – устранить эти нарушения. К примеру, на селе за счёт хозяйства могут печку новую построить, поштукатурить, что-то отремонтировать. Возможно, в семье нет необходимой бытовой техники, одежды, и государство и в этом случае помогает спасти ситуацию. Но только в случае, если родители не принимают помощь государства и не возвращаются к прежней жизни, детей у них изымают. Для этого создаётся комиссия по изъятию, одним из членов которой являюсь я.

Практически все такие родители не работают, существую за счёт бабушкиной пенсии или пособия на детей. Деньги эти они быстро пропивают. Бывает, забираем деток с проблемами по здоровью, самые безобидные из которых - педикулёз и чесотка. Чаще всего видим в доме грязь, запущенность, у многих ребятишек отсутствует самая необходимая одежда.

Обиднее всего, когда это многодетная семья, которая получила социальное жильё, но за полгода превратила новую квартиру в дикий ужас. Из такой семьи недавно забирали трёх деток.

Об изъятии мне сообщают предварительно. За три дня до отобрания и три дня после я не ем и не сплю, потому что морально это всегда очень-очень тяжело, — едва сдерживая слёзы, говорит собеседница.

И я вижу, как она пытается собраться, отводит взгляд куда-то в пустоту и старается не показывать, что ей больно. Несколько секунд молчания, и мы продолжаем беседу.

— Каждый раз я себя убеждаю: мы спасаем детей, мы действуем только рад них, даём шанс родителям осознать всю сложность ситуации и возможность исправиться. Но всё равно пережить это невероятно тяжело. Лично для меня это всегда катастрофа, такая сердечная рана, которая становится только больше с каждым новым случаем. Один такой сильно отпечатался в моей памяти. Помню, мы приехали на изъятие детей, и там мальчик так сильно плакал, что душа рвалась на части. Он забрался в кресло, швырял в нас кроссовками и отказывался уезжать. Я его больше часа уговаривала, что мы едем в приют, что мы дадим маме шанс исправиться. И знаете, эти ребятишки повторно были в приюте через три года после того, как их вернули в семью.

Как живут дети, попавшие в СПЦ

— Первые сутки в приюте дети молчат, а потом начинают рассказывать, как жили. Выкладывают всю правду: кто к родителям приезжал, где они брали деньги, как они жили, как и где спали, куда уходили, где бродяжничали. Всё-всё рассказывают. А потом постепенно привыкают ко временному дому. Это сложно, порой долго. Когда плачут и просятся к маме, разговариваю с ними, объясняю, почему они здесь находятся. И говорю только правду, никакого обмана – и они всё понимают. А уже потом жалею, обнимаю, угощаю чем-то вкусным. Им становится немного спокойнее, свыкаются что-ли. Бывали, конечно, сложные случаи, и особенно это касается детей старшего возраста. Они сбегали, но мы находили и возвращали, только, по большому счёту, им даже сбегать некуда. Но давно уже такого не было.

Если к нам приехал ребёнок с проблемой по здоровью, мы проходим нужных специалистов. Ни один врач нам никогда не отказал в обследовании, даже если от поликлиники нужно направление в столичный медицинский центр. Мы их всегда возим на машине в случае необходимости, и в этом заслуга наших начальников управления по образованию. Никогда не отказывали ни бывший, ни нынешний, всегда поддерживали.

Везде и всюду я сопровождаю детей как законный представитель. Вспомнился случай, когда в больницу попала моя девочка, и в час ночи мне звонит хирург – нужно моё согласие на операцию по удалению аппендицита. И я поехала, и ждала, когда операция закончится. А как иначе? Я с ними хожу на все процедуры, диагностики. А если идём в стоматологию, и там есть время между приёмами, обязательно заходим к моей маме – она всегда моих детей встречает блинами.

Несмотря на скромную экономическую ситуацию, бывало, насмотрю там цирк какой приехал, театр даёт представление, или ещё что-нибудь. Иду в исполком: «Я повезу». «Вези». И это радует, что идут нам на встречу, — рассказывает директор СПЦ.

Про письма папам в тюрьму и чего стыдятся дети

За всё время работы Галина Викторовна видела немало детских слёз, порой она закрывалась в кабинете и сама тихо плакала от обиды, безысходности и боли за детей.

— Не знаю, насколько хватит моего сердца, боюсь, не смогу здесь долго работать. Бывают такие случаи, когда просто невозможно. Ну, вот например: когда папы сидят в тюрьме, мама запивает, и детей забирают к нам в приют. И дети папам пишут письма. Если просят меня почитать, я всегда читаю. И это просто невыносимо, — с горечью в голосе говорит женщина. — Они рассказывают, как живут в приюте, пишут телефон наш, просят, чтобы позвонили. Что, когда «тебя забрали, у меня были короткие волосики, а сейчас они длинные, что я подросла, что младшая сестра тебя, папа не помнит. И я попрошу, чтобы её сфотографировали и пришлю тебе, а ты мне свою фотографию пришли. А если у тебя получится, пришли мне вкусняшки. А когда ты выйдешь из тюрьмы, ты нас обязательно заберёшь…» Понимаете, о чём дети пишут? И вот, кажется, такие мелочи - письмо, бумажка какая-то, а когда читаешь, и вот это всё пропускаешь через себя, на душе становится ужасно.

К этому нельзя привыкнуть. Нельзя привыкнуть ни к детским слезам, ни к этой жизненной драме. Ведь всё происходящее с ними – настоящая трагедия. Ну, разве можно привыкнуть к войне? Нет. А это для ребёнка семейная война.

Мало кто догадывается, что детям, которых отобрали у семей, стыдно за происходящее с ними, за своих родителей. А я это вижу часто и очень понимаю их. К примеру, мы едем в автобусе, и дети приюта едут бесплатно: «Не говорите, что мы из приюта, давайте лучше заплатим». Или в поликлинике, где мы можем без очереди пройти всех специалистов: «Нет, мы будем в очереди сидеть, чтобы никто не слышал, что мы из приюта».

А ещё детям стыдно, когда родители на встречу с ними приходят пьяные. Ребятишки очень переживают, когда мама обещает и не приходит ни завтра, ни через неделю, ни через месяц. Она обманывает, но ребёнок ждёт и переживает, а я переживаю с ним вместе, и ещё больше, чем он. В таких случаях приезжаю к родителям домой, прошу: не можете – не обещайте, не вселяйте в ребёнка надежду. Говорите детям правду, не обманывайте их ни в коем случае, они же всё понимают.

«Ну что, у меня были? Как ситуация? Свиньям воды наливали?»

— Знаете, когда собираюсь ехать к ребятам домой с проверкой, всегда им об этом сообщаю. И вот по возвращении они садятся вокруг и начинают спрашивать: «А у меня были? А что у меня там?» Особенно дети очень привязаны к животным, всегда о них спрашивают, про кошку, про собаку. Один мальчик выхаживал цыплят, у него была курица, он этих цыплят кормил и без конца о них спрашивал.

Жил у нас ещё один мальчишка из деревни, запомнился очень. У него было своё хозяйство – целый сарай вьетнамских свиней, у каждой имя, и собака у него была. Помню, еду к нему летом, жара, а потом он спрашивает: «Ну что, у меня были? Как ситуация? Свиньям воды наливали?». Нет, говорю, только собаке дала попить, а в сарай не ходила. И он переживал, покормила ли мама его хозяйство. И мне пришлось успокаивать его, выкручиваться из ситуации. Было такое, да. Вырос, такой хороший стал, красавец, умница, светлый мальчик. Сейчас учится, собирается в свою деревню, его там ждут, и место в хозяйстве за ним уже есть. Очень я за этого мальчишку рада. Очень…

Помню недавний случай, когда в приюте полгода жили четверо детей из многодетной семьи, а их маленькая сестрёнка – в доме малютки. Это были дети из настоящей семьи, где старший брат заботится о младших. Всегда и всюду вместе: на прогулке, в столовой, в игровой комнате. Им никто не говорил «сядьте вместе», но они всегда так делали. Они – вместе. Такие хорошие дети. И вот меня всегда удивляло, как у таких нерадивых родителей могут быть такие чудесные дети? Когда ребятишек возвращали в семью, я сама сложила им всю одежду, которую здесь собрали для них, подарки, игрушки, сладости и отвезла домой. Такой у меня принцип: я забрала – я и отдала.

«Помню каждого воспитанника»

— С момента вступления в должность руководителя центра я помню каждого ребёнка, расскажу всю его судьбу до приюта, в приюте, и после него. Вернулся ли он в биологическую семью, или отдали в «SOS детскую деревню», или же усыновили – я помню про каждого моего воспитанника, — говорит собеседница. — По опыту могу сказать, что самое страшное, это когда дети повторно попадают к нам. Только ещё хуже этого, если дети были у нас, выросли сами, и их дети теперь оказались в приюте… То есть детки повторяют судьбу своих родителей. Такой случай у нас был как раз в этом году, благо, для малышей нашли опекунов. А вот самое лучшее, что может для ребёнка случится, когда его усыновляют – это такое счастье, не передать словами.

Скажу честно, мы ко всем нашим детям достаточно сильно привыкаем, и лично мне расставаться с ними всегда тяжело. Но бывает, что и сами ребятишки не хотят уезжать от нас. И когда приезжаем к ним в гости, патронируем, на колени заберутся, и жалеются, рассказывают, как живут, рисунки свои показывают, тетради, угощают печеньем. Они рады, понимаете.

Уже взрослыми некоторые потом приходят к нам в гости, рассказывают, как живут, где работают. А я им всегда искренне очень рада, это правда.

Для меня самая большая гордость за те семьи, куда мы вернули детей, и у них всё хорошо. Это счастье, что они есть, и таких не мало. И в этот светлый праздник хотелось бы пожелать всем мамам оставаться настоящими мамами. Что бы ни случилось, помните – дороже детей на свете нет ничего, — заключает Галина Шадура, директор Слуцкого социально-педагогического центра.

Ольга Кононович
Slutsk-Gorod.by